Глава 52. Предгрозовое время

Казалось бы, церковь управилась с делами. Прикончила жидовствующих, смирила вольнодумцев, затушила вредные дискуссии. Теперь паси и наслаждайся! Ан, нет. Что-то не то. Что-то не дает нашему миру успокоиться, наполниться святостью, патриотическим энтузиазмом.
    В первых числах декабря 1533 года стал умирать великий князь Василий Иоаннович. Пожелал постричься в монахи. Штатские возразили, что это не по протоколу. Нужно до последнего дыхания находиться в миру и управлять этим миром, а уж Бог тебя не оставит, в святые и без монашества выведет.
    Но Василий стенал, и верный Даниил снова выполнил его прихоть: постриг князя в монахи, нарек Варлаамом и похоронил в схиме - черной рубашке до пят. На прощанье получил наказ всем тут управлять.
    Потом Даниил венчал на княжение Иоанна IV Васильевича, которому было только 3 года и "Грозным" его еще никто не ощущал.
    Даниил не удержал под контролем боярское сообщество, начались интриги, через несколько лет мать князя Елена Глинская была отравлена, бояре раскололись на две партии и стали душить друг друга.
    Даниил неосторожно присоединился к Бельским и был изгнан победившими Шуйскими. Его определили на "безмолвное житье". То есть, как бы лишили языка условно, без хирургического вмешательства.
    Митрополитом Шуйские назначили Иоасафа Скрыпицына. Иоасаф вывернулся из-под Шуйских и в 1540 году упросил Ивана помиловать ссыльных Бельских. Иван Бельский и митрополит стали фаворитами десятилетнего монарха. Шуйское большинство возненавидело их стократно.
    В ночь на 3 января 1543 года войска Шуйских, самовольно ушедшие с квартир под Новгородом, ворвались в Кремль, переловили Бельских и разослали их по монастырям для последующего удушения. Митрополита разбудили камнями в окна, гоняли по Кремлю, догнали на Троицком подворье, едва не убили и сослали на Белоозеро.
    Поскольку Иоасафа наиболее злобно преследовали новгородские ополченцы, то и новый митрополит был назначен Шуйскими из Новгорода. Макарий Новгородский стал первосвященником 19 марта 1542 года. Сам князь Ваня со всей 12-летней серьезностью "понудил" Макария не ломаться и принять ответственный пост.
    Тут нам наконец повезло. Макарий был человек образованнейший, наделенный писательским даром, осененный высокими нравственными принципами. Еще в Новгороде он тратил все свои деньги на книжное дело, сам написал так называемые "Чети Минеи" - распорядок церковных служб. Ему даже доверили собрать деньги на выкуп русских пленных! Макарий мгновенно набрал 700 рублей и ничего себе не отщипнул. Государь пожаловал праведника: поручил ему поименовать новую крепость в Русской Прибалтике. Так на карте появился Ивангород.
    Не зря Макарий отпирался от митрополии. В Москве царил беспредел.
    Вот ты чинно входишь в Грановитую палату, чтобы поучаствовать в заседании Думы, и вдруг шайка князей Шуйских, Кубенских, Палецких как школьная банда, кидается на фаворита Воронцова. Государь просит Макария вступиться за несчастного. Макарий лезет в драку. На нем рвут мантию. Но Воронцов остается жив.
    Через пару лет боярское хулиганье попадает в опалу и уже мылит шеи, теперь Макарий заступается и за этих. Тоже пока обходится без казни.
    Наступает судьбоносный 1547 год. Князь Иван начинает жить своим умом, загоняет псов-бояр под лавки и зовет Макария посоветоваться.
    Ставится серьезный, глобальный, взрослый вопрос: а не жениться ли мне, святой отец? И более того: не венчаться ли?
    - Ну, жениться, это и есть - венчаться...
    - Нет, на царство венчаться! А то, что мы все князья да князья?! Императора в Константинополе нету, патриархи в бегах...
    Это был глас не мальчика, но мужа! И православный наш народ возликовал, разинув рот. 16 января 1547 года впервые на нашей земле воссиял Царь. Этот титул, производный от латинского Caesar, означал верховное владычество, императорство над всем обозримым миром, обязательство распространить православие от Края и до Края и во веки веков!
    Ну, и женитьба состоялась через месяц на девице Анастасии Романовой-Захарьиной-Кошкиной.
    Летом, правда, случилось несчастье. 21 июня страшно загорелась Москва, вспыхнул Кремль, запылал даже Успенский собор. Царское семейство едва спаслось на Воробьевых горах. Макария, перегруженного книгами, на веревках спускали со стены к Москва-реке, так веревки порвались, и митрополит расшибся до полусмерти. Однако, отдышался Божьим промыслом, и через 3 дня уже выслушивал на Красной площади публичное покаяние погорелого царя. Иван принял пожар за кару и насчитал за собой довольно много дерзких эпизодов ранней юности. Теперь он собрал представителей земли Русской, - за три дня съехаться смогли только из ближних городов, - и причитал с Лобного места, чтоб ты, "святой владыко, был мне помощником и поборником в любви".
    Митрополит стал членом ближнего круга вместе с протопопом Сильвестром, духовником Ивана, и окольничьим Алексеем Адашевым, выходцем из придонных слоев.
    Совет вскоре приговорил Русь к войне. 3 декабря 1549 года войско выступило на Казань. Дело это считалось богоугодным, ибо татары казанские, сами понимаете, о христианстве были самого скептического мнения. Макарий тоже некоторое время находился в походе, укреплял войско, побуждал царя к героизму во славу веры и т.п. Однако, героического наскока не получилось. Потянулась позиционная волынка. Для осадного базирования вблизи Казани построили на острове крепость Свияжск. В нем наше войско само оказалось почти в осаде. Началась цинга. Вообще удобств и удовольствий не хватало. Макарий получил в Москве депешу о бедствиях воинства Христова.
    - Мать твою за ногу! Что там у них творится! Пидоры..., пардон, - содомиты хреновы! Баб им не завезли! Какие бабы на войне?! А еще на цингу жаловались!
    Также агент доносил, что наши воины не все поголубели, многие  нахватали татарских девок и живут с ними в шатрах, угождают басурманкам во всем, некоторые даже побрились, а это, - каждому ясно, - хуже жидовского обрезания.
    Тут и царь прислал аналогичный вопль: что делать с грязным войском? Макарий решил искоренять содомо-сексо-брадобритие чисто биологически, - окроплением. Набрали в Москве-реке воды обыкновенной, погрузили в нее кусок Древа крестного животворящего, потом еще окунули в раствор некие святые мощи из Благовещенского собора, и 21 мая 1552 года протопоп Тимофей повез святую воду в заразную крепость.
    Но не успели притушить армейский огонь, как с Юга надвинулись крымцы, и пришлось царю Ивану бросить свияжских извращенцев в интересах южного похода. Макарий остался править Москвой и присматривать за беременной Анастасией.
    Крымчан отогнали, Иван вернулся с триумфом, Макарий завернул красивую речь и не знал меры в восхвалении молодца, он даже рухнул ниц перед победителем. Такого мы доселе не видали.
    Макарий возвысился необыкновенно. Ему доверялись дипломатические дела, целые блоки западной политики. Ну, и все высшие крестины-похороны он возглавлял непременно. А уж церковное управление осуществлял непререкаемое и всеобъемлющее. Будто и не было недавних жидошатаний, грековских ересей, проделок Вассиана Косого.
    Теперь, когда у нас имелось собственное православное царство, следовало его как можно лучше украсить юридически. Никто в этом не признается, но с зимы 1547 года в России шло не только строительство империи византийского образца, но и формирование собственной моно-религии. Российская модификация греческого православия становилась все более отличной от константинопольского оригинала, и тем более - от иерусалимского первоисточника. И дело было не в переводах и толкованиях книг, не в следовании исходным догмам, а в целевой функции религии. Она ведь не просто так появилась, а с целью проекции на народные массы, на грешную нашу паству. А уж паства российская, - вот те истинный крест! - совершенно не походила на еврейскую или греческую. Так что, порожденный симбиоз иерархии и народа оказался совершенно оригинальным. Евангелические источники были для нас намного более художественными, виртуальными, чем для не верующих в домашнего пророка иудеев. С одинаковым энтузиазмом мы могли бы выстроить свою религиозную конструкцию и на античных легендах о Гиперборее, если б нам их вовремя пропели под кифару.
    Вот Макарий и озаботился наполнением нашего православия достойным реквизитом. В 1547 году состоялся Собор, на котором были официально утверждены 12 повсеместных святых и девять - местных. 12 всероссийских святых были в основном покойными церковными иерархами, среди которых узнаваем лишь один мирянин - князь Александр Невский. Возник вопрос о доказательствах их святости. К тому же с мест закричали, что у них святые также имеются. Приняли решение собрать и изучить документы. Через два года кипы свидетельств были доставлены в Москву, и новый собор 1549 года все это дело массово освятил.
    Святых стало достаточно, подвиги их были нам, россиянам понятны и близки, так что, от зарубежных, не пойми каких святых, можно было бы отказаться, но их тоже оставили, видимо, для солидности. Так после революции 1917 года в списке ее прославляемых "жертв" задержались гегели и бебели, ничем не родные победившему пролетариату. Импортность всегда у нас в чести была.
    А еще через два года состоялся величайший из церковных Соборов, - "Стоглавый". Не в том смысле, что на нем заседало 100 делегатов, а в том, что темы Собора были разбиты на 100 глав и записаны в особой книге.
    Грандиозный Собор должен был решить массу вопросов земского и церковного устройства, инициированных молодым и энергичным царем и мудрым митрополитом.
    23 февраля 1551 года в Москву съехались ВСЕ святители земли Русской, в начале молебна в Успенском Соборе молодой царь встал с престола и с доброй улыбкой попросил иерархов непременно добиться единомыслия в земском и церковном устройстве с учетом царского единовластия. То есть, Иван хотел иметь мощную триединую конструкцию, о чем и документ собственного авторского письма Собору представил. При чтении документа святители были поражены, удивлены и умильно прослезились.
    Собор приступил к рассмотрению Судебника Иоанна Васильевича. Очень царю хотелось, чтобы его правление воссияло законностью, милосердием, но и непримиримостью к коррупции и бандитизму. Но что-то тут не заладилось, ибо сведения о судьбе Судебника в итоговый документ Собора не попали.
    Собственно 100 глав повестки были заполнены 69 запросами царя и тремя десятками внутрицерковных дел. Понятно, что провернуть такой пласт было трудно даже с Божьей помощью. Делегаты просто утонули в проблемах, которые следовало решить все и сразу, а многие из них тянулись неразрешенными с дотатарских времен. В основном, это были мирские и внутрицерковные безобразия, о которых летописец говорит, что по ним нельзя судить о состоянии тогдашнего общества, ибо их специально собрали воедино для пресечения, а хорошие дела и свойства русской жизни не упоминали вовсе. Что о них судить? Они хороши. Они тоже есть.
    Поздние церковные критики отмечают, что Стоглавый Собор был реакционен, старался не допустить новых веяний, тщился восстановить канонические детали православия. Может это и так: было чего опасаться после ереси жидовствующих и вспышки женевского кальвинизма, - вдруг бы эта зараза проникла и к нам, типа флорентийской чумы 14 века?! Но я думаю, Стоглавый Собор все-таки был попыткой построить этакий православный "Титаник", - тяговый агрегат нового вселенского царства. Русские доныне славятся глобальностью мышления.
    Именно поэтому Собор основные усилия потратил на шлифовку церковных нюансов, он пытался вполне легально адаптировать служебные детали абстрактного христианства к "обстоятельствам Русской Церкви" и "народным нравам".
    К сожалению, - отмечает Историк, - Собор нечаянно внес в свои 100 глав некоторые явно еретические решения, которые хоть и предал впоследствии анафеме, но было поздно. Ошибки эти распространились по Руси в виде официальных инструкций и положили начало будущему церковному Расколу. Но это - через 100 лет, а 16 веку и своих безобразий хватало.


Оглавление
на Главную страницу
на Главную

© Sergey I. Kravchenko 1993-2022
eXTReMe Tracker