В марте 1515 года великий князь Василий Иванович, собирая обоз с милостыней для 18 обителей греческой горы Афон, попросил в сопроводительном письме, чтобы монахи прислали ему кого-нибудь, понимающего тонкости православия, да чтоб тексты оригинальные мог на русский переводить. Щекотала князя память о сожженных еретиках, вообще, нужно было как-то сверить свою линию с первоисточниками.
    Афонские старцы, разгружая обоз, назначили было к отправке на Русь инока Савву, известного ученостью. Но Савва отговорился ножной и прочими болезнями. Тогда назначили из молодых - Максима. Князю написали, чтоб не сомневался: Максим хоть по-русски и не понимает, но, как Бог свят, - освоит ваш язык в два счета!
    Максим был сыном византийских иммигрантов, которых с падением Константинополя много набежало в Италию. Здесь болели Возрождением, христианство, конечно, тоже имели в виду, но увлекались в основном античностью. Максим объехал итальянские города, и так налег на Аристотеля, Платона, астрологию и гуманистические теории, что полностью запутался. Величие эллинской культуры ощущалось повсеместно, пантеон римско-олимпийских богов был весел и способствовал вольнодумию. Максим предался студенческому разгулу в полной мере. В итоге, то ли от обилия ощущений, то ли от внутреннего истощения по возвращению в аскетическую Грецию он сломался и ушел в монахи. Ренессансный кругозор дополнился десятилетним изучением православной литературы, и вот в таком комплексном состоянии Максим очутился в России по приговору афонских старцев. То ли сослали они его, то ли облагодетельствовали.
    Здесь Максима стали называть Греком и усадили за перевод толковой Псалтири. Вообще-то, таких переводов у нас уже было два, но оба подозрительные. А без правильного толкования смысла псалмов мало ли что споешь?!
    Максим полтора года переводил сразу несколько древнейших толкований с греческого на латынь. Пара дипломатов тут же переводила тексты с латыни на славянский. А уж пара писцов вполне успевала каллиграфически переписывать все это вчистую.
    150 псалмов были теперь надежно растолкованы из глубины времен, и Максим запросился восвояси. Он только на этот перевод и нанимался. Но что-то заело.
    Государь, приняв работу Максима, передал ее нашему митрополиту "для соборного рассмотрения". То есть, следовало священный текст окончательно ратифицировать. "Наши иерархи, конечно, не могли судить о достоинствах перевода", то есть, никто из высшего духовенства в оригинал не врубался. Стали судить по "вразумительности слога", - гладко ли льются разъяснения псалмов? Выходило гладко. Собор одобрил книгу. Максима публично похвалили, выдали ученому "сугубую мзду".
    Товарищи Максима 11 сентября 1519 года быстренько убыли домой с новым обозом милостыни, а умного парня придержал государь. Ему поручили новый труд: нужно было "исправлять богослужебные книги"...
    Вы понимаете, какое это провокационное, опасное дело?! Типа, вызывает тебя товарищ Сталин и говорит:
    - Вот тут есть письма товарища Ленина к съезду, но они - на немецком языке, и товарищ Троцкий их перевел по-своему, а товарищ Зиновьев - по-другому. Так ты, дорогой, давай-ка переведи правильно!
     Впрочем, поначалу было не так уж страшно. Максима уважали, переводы лились рекой, митрополит его хвалил. К нему и за советами обращались, например, жечь жидовина Исаака или в речке топить?
    Тут случилась обыкновенная беда. 17 декабря 1521 года митрополит Варлаам высказал князю Василию упрек в клятвопреступлении, - какую-то клятву Варлаам с князем давали на пару, но князь ее нарушил, и Варлаам оказался под проклятием. Князю критика не понравилась. Митрополит немедля оказался "в железах" и на Белом Озере. Враг народа, короче. Максим Грек попал в самый центр интриги. Мало, что он пособник и друг этого врага, так еще и сошелся в понятиях с князем-иноком Вассианом Косым, припачканным о жидовство. Вассиан, впрочем, не столько жидовствующим считался, сколько оттирал духовенство от великого князя, обеспечивал "светское правление". Как же было его любить? Иосиф Волоцкий просто молнии метал в Вассиана, как Зевс Громовержец. Под этот гром Иосифу удалось провести в новые митрополиты своего монастырского человека - Даниила.
    Даниил оказался удачным назначенцем. Он все делал канонически, проповедовал правильно, без уклонизма, особенно нападал на вольнодумцев, не щадил никакого порока в самых вельможных инстанциях. На ересь жидовствующих тоже налегал, но это, скорее по инерции.
    В это время вокруг московского двора обострилась информационная война, - на подходе была лихая эпоха Ивана Грозного. Последователи исконного православия во главе с Иосифом Волоцким поносили всех минимально-вольнодумных. Враги церковной партии, "западники" писали в мемуарах, что митрополит с командой тоже были так себе пастыри. Даниил будто бы выпивал и объедался в пост, а чтоб казаться голодающим, "окуривал лицо серою".
    Но князю Даниил служил верно. Василий пожелал расправиться с внуком Дмитрия Шемяки, который ослепил его деда Василия Темного. Шемячича заманили в Москву как бы для безопасного разбирательства. Даниил подписал "опасную грамоту" вместе с князем, приложил свою печать, поклялся Богородицей, что ничего не будет. Шемячич приехал. Его действительно не тронули по указанному делу. Но через пару дней всплыло новое - переписка с польским королем, измена Родине. Ну, как обычно, - подкоп от Москвы до Кракова. По этой страшной вине старая опасная грамота уже не срабатывала, князя схватили, и на Даниила легло пятно клятвопреступления. Зато князь остался доволен.
    В другой раз Даниил подыграл Василию Иоанновичу с разводом. С Соломонией Сабуровой у князя за 20 лет так и не вышло наследника. Князь буквально выл на думе: "Кому по мне царствовать?!". Бояре предлагали "посечь неплодную смоковницу да исторгнуть ее из виноградника". Но формально за бесплодие человека наказывать у нас нельзя. Вот Даниил и написал письма четырем вселенским патриархам, чтоб они разрешили развод. Ответ последовал решительный - в четыре руки:
    - Вы что там, белены объелись?! Не сметь! В Евангелии это прямо запрещено!
    Тогда Даниил зажмурился на вселенский грех и лично разрешил Василию рубить канаты. Соломонию так прижали, что она "добровольно" оказалась в монастыре.
     Но уж гулять, так гулять! В два месяца - с 28 ноября 1525 по 21 января 1526 года - Даниил не только развел князя и постриг Соломонию, но и разрешил ему сватовство к Елене Глинской, а там и свадьбу грянули! Венчал тоже лично Даниил.
    Грех был страшный, и Даниил написал целых три оправдательных Слова, что это только царям можно так жениться в интересах национальной безопасности, а прочим все еще нельзя. Церковная оппозиция ответила шквалом увещеваний. Князь Василий был в бешенстве. Он велел схватить и тихо "уморить" князя-инока Вассиана Косого. Прочих теоретиков массово разместили в строгих монастырях на диетическом питании. Попал и Максим.
    Правда, другие говорят, что Максим Грек и Вассиан Косой пострадали вовсе не из-за женского вопроса.
    Занимаясь "исправлением богослужебных книг", Грек нашел в наших старых текстах грубые ошибки и прямые ереси. Он стал их осуждать публично и в письмах. Наши взвыли. Получалось, что все пять веков бесшабашного православия мы учились по неправильным учебникам, а российские первосвятители грешили безнаказанно, вытряхивая ересь  из славянских фолиантов на наши головы.
    В принципе, тут ничего страшного нет. Религия есть проекция культуры на быт. Наша модификация православия работала вполне надежно, успешно выполняла конвойные, миротворческие и гуманитарные функции, так нечего было ее и трогать! Но Грек уперся! Не мог понять он нашей славы, не мог понять, на что руку поднимает! Феодосий Печерский  ему волк позорный! Потом Грек еще выступил против монастырского имущества, что нельзя монахам землями владеть. Наших и вовсе затошнило. Еще он с турецким послом беседы разводил, бояр опальных принимал, и прочая, и прочая.
    Пришлось чужеземца смирять.
    Сначала его привлекли свидетелем по делу двух болтунов - бояр Жареного и Берсеня. Узналось, что он с ними крамольно беседовал. Грек сдал собеседников честно. Одному отрубили голову, другому только язык. Грек уцелел. Через месяц его уже самого судили по целой веренице статей. Тут и подрывная деятельность была, и "вины против православной веры" и еще много чего.
    Самой страшной виной Грека была объявлена сущая ерунда, - порядок рассадки за столом. Судите сами. Грек считал, что посадка Христа по праву руку от Отца в небесном застолье - дело "мимошедшее", временное. Ну, посидел, встал, погулял, размял поясницу. Вернулся. Может, и налево присел. Поэтому при "исправлении" книг Грек "выскребал, вычищал" слова: "Седе одесную Отца" и переправлял на "Седев одесную Отца".
    Вы поняли разницу? Одна буква, а Христос из-за нее должен целую вечность сидеть истуканом с угрозой для почек. Но наши уперлись насмерть - сидит монументально!
    Добили Максима на суде свидетельскими показаниями, будто он рассказывал такую историю.
    Вот, умер Христос, дух Его вознесся на небо, а тело тоже, как известно, на месте не залежалось. Стало оно, пустое, везде ходить, бродить без дорог, вслепую, обгорело на израильском солнышке, кожа на нем повисла лоскутами, почернела, обуглилась...
    Жуткое видение! Мумия возвращается!
    Приперли Максима свидетелями, и он сознался, что говорил так в порядке цитирования плохих людей и в качестве негативного примера. Слабая уловка! По нашим понятиям Максиму светила бы вышка, - обвинить тело Христово в бездуховном бродяжничестве - это уж слишком. Логическим продолжением следовала мысль, что все высказывания бродячего тела в течение "семи седмиц" - от встречи с учениками на дороге в Эммаус до Вознесения - сакральной силы не имеют, ибо невменяемы еси.
    Еще обнаружилось на Максиме обвинение в оскорблении Богородицы. Старец Вассиан подбросил в перевод Грека, плохо понимающего нюансы русской речи, жидовские ходы, типа "совокупления же до обручения бе". Выходило, что Иосиф получил Марию порченной до свадьбы, беременной невесть от кого, и не обязательно от Духа Святого!
    Еще обвинение. Догмат о Сыне Божьем был "заглажен". То есть, из канонического текста были по-тихому удалены самые эффектные утверждения, что Христос именно Сын Бога Саваофа. Это снижало ценность книг до уровня бульварного листка. Свидетель писец Медоварцев, поклялся на Соборе, что Грек и Вассиан заставили его "загладить" текст. Вассиан прямо заявил, что "здешние книги все лживые, писаны от дьявола, а не от Святого Духа" и содержат не "правила", а "кривила".
    Аналогично был "заглажен" текст о самом Святом Духе. При загладке писца Медоварцева хватанула дрожь, накрыли судороги, и он отказался портить книгу,  тогда Грек "загладил" собственноручно.
    Обошлись с Максимом еще по-божески, - сослали в железах в захудалый Отроч-тверской монастырь. Там он отсидел два десятка лет, все время просил о прощении и отпуске в Грецию, но не так чтобы очень каялся. Только в 1551 году его перевели в комфортабельную Троицу, где держали безвыездно до самой смерти в 1556 году. Боялись наши, что в Европе Грек будет мстительно разоблачать "наше доброе и наше худое". Короче, графа Монте-Кристо из Максима не получилось.
    Вассиана Косого стали судить особо. Вот его вины:
1.     Испортил Кормчью книгу - сборник правил святых апостолов и Вселенских Соборов. Вассиан переработал ее, сделал авторской, насытил вольными толкованиями. Некоторые места выкинул вовсе из-за тяжести слога или смысловой нелепости.
2.      Называл Христа "тварию", проповедовал "нетленную ересь", - что тело Христа было нетленно с рождения, то есть, еще до крещения.
3.     Официальных чудотворцев называл "смутотворцами", потому что они "имели при монастырях села и людей".
    Последнее особенно заело иерархов. Они как бы сами начали оправдываться, что села иметь не грешно, если ты к ним "пристрастия не имеешь". То есть, не исполнен коммерческой алчностью.
    - Как же ты смеешь думать, что чудотворцы имели пристрастие к селам? - строго спросили Вассиана.
    - "Я не ведаю, чудотворцы ли то были", - прозвучал ответ смелого человека.
    Вассиану навесили и все обвинения по делу Максима Грека. Свидетель по кличке Рогатая Вошь поклялся, что Вассиан злонамеренно рассылал по монастырям порченные максимовы переводы, а по открытию следствия слал вдогонку инструкции, какие еретические строки следует немедля вымарать.
    Митрополит не выдержал, и они с Вассианом вступили в перепалку, во время которой Вассиан гордо отстаивал право ученого на свободомыслие и толкование евангельских догм из соображений здравого смысла. Присутствующие сидели, придержав дыхание.
    - Как ты смеешь не чтить Иону-чудотворца?!
    - Да чудотворец ли он?
    - Где ты нашел, что Плоть Господня нетленна?!
    - Кто хочет, тот всегда найдет!
    - Нечего искать! Все это древние ереси: одни пишут, что Христос воплотился "по привидению", другие, - что "прошел через утробу Девы, как вода через трубу"! Тебе Богоматерь - труба?! Это, по-твоему, надо искать?!
    Тут все стали по очереди цитировать правильные книги, что Христос "совершенно единосущен нам по человечеству", то есть родился нормально, головкой вперед, а не вылетел через трубу, переболел всеми детскими "скорбями", "алкал и жаждал"...
    Тут прокурорская компания умолкла, потому что логическая цепь выводила далее на юношеские прыщи, посещение отхожего места, нескромные позывы тленной плоти и прочее.
    Сразу и зачитали Косому приговор: пожизненно, в ненавистный Волоколамский Иосифов монастырь.