Царь Иоанн IV Васильевич Грозный собирался уйти с Покрова в поход.
    Он готовился отъехать из Москвы в обычное осеннее паломничество по дальним монастырям. Так повелось многие годы, что царь посещал захолустные обители, где, по его мнению, как раз и таилась истинная благодать. Иногда он даже пускался в богословские споры с московским монашеством: следует ли в этом году посетить Кириллов монастырь,  уместно ли наведаться к ссыльному монаху такому-то в его холодной пещерке?
    Походы длились месяц-другой и, как правило, завершались к Рождеству, - чтобы встретить Вифлеемскую звезду у собственных "яслей" и  родительских гробов.
    Однако, в этот раз поход подозревался необычный. Бояре перешептывались, что царь не объявил цели путешествия, - это раз. Набирает отнюдь не паломнический припас, - это два. Было замечено, что в обоз государя грузились знаменитые сундуки со столовым серебром и парадным платьем. Ну, и что еще вспомнить для троицы? - а! - вот! Прибежал на митрополичье подворье мелкий служка Благовещенской церкви, прорвался в московские покои архиепископа Ростовского Никандра и жарко зашептал, что в домовом храме царя Ивана сняли с иконостаса почти все главные образа!
    Никандр нахмурился. Он гостил в Москве вторую неделю и имел вторую тревожную весть за последние два дня. Вчера ему вот так же жарко шептали о погрузке царской сокровищницы. Никандр не верил в свое счастье.
    Это же как здорово!
    "Господь пресущественный! - воззвал Никандр, - я раб твой навеки! Внял Ты мольбам моим!".
    Радость Никандра была логичной. Если царь бежит из Москвы далеко, - например, за границу, - в Голландию или Англию, - туда ему и дорога. Если бежит близко, тут он в нашей власти. В лесной просеке перенять его намного легче, чем в кремлевской твердыне. А то, что это - бегство, теперь было несомненно.
    Никандр снова кликнул мальчишку, послал погулять по Кремлю.
    Через час отрок принес еще две благие вести.
    На псарне готовят своры для борзых и телеги для собачьей утвари. Даже под щенков запасены корзины.
    В конюшнях прибавилось лошадей, работает кузница, идет перековка вновь прибывших непарнокопытных.
    Это напоминало сборы на большую охоту, а не на поиски душевного утешения.
    "Но на охоте полный иконостас не нужен. Владимирская Богоматерь пролитию крови Божьих тварей не пособница!", - ухмылялся Никандр.
    "Жаль Владимирскую. Жаль казну. Ну, ничего, вернем!".
    Никандр чувствовал себя наследником престола, нежданно и приятно вступавшим во власть.
    "Что делать с Иваном? - гадал он, - выпустить вовсе или настигнуть в лесах?".
    Тут доложили, что начальник Стременного полка Истомин собрал на вывоз всю свою немалую семью. Полк поставлен "на конь". Подполковник Штрекенхорн занимается муштрой, и крик его слышен даже у реки, за кремлевскими стенами.
    Опять вбежали без стука:
    "Святой отец, в обозе государя - сани! Две телеги одних полозьев!".
     "Нет, нужно подождать, - решил Никандр, - такие отъезды чреваты происшествиями. Мало что случается в пути? Может, где-то первый лед проломится, или волки налетят, или разбойники".
    Никандр пошел к митрополиту. Благословился, долго тянул обыкновенные библейские пожелания. Потом спросил в лоб: ты-то сам, отче, как? - едешь или с нами остаешься?
    Афанасий промямлил, что не звали, хотя могут в последнюю минуту и выдернуть.
    - А куда хоть едет?
    - Не соблаговолил известить, - Афанасий обиженно пожал плечами.
    "Интересно, - считал про себя Никандр, - какая у него все же тема?".
    Но расспросы Афанасия ничего не дали. Царь не испрашивал благословения, не интересовался какими-нибудь конкретными духовными заковыками. Книг никаких не просил.
    "Книги!" - Никандр стремительно пошел к себе.
    "Книги берет или нет? Если взял, то едет навсегда!".
    После исчезновения Благовещенского отца Герасима Никандру удалось вставить в придворный храм своего человечка, Антипа Пенькова.
    Теперь Пеньков был зван к архиепископу, но его долго не могли доискаться. Наконец, выяснилось, что он посажен переписывать Псалтирь по личному указу царя. Люди Никандра выволокли Антипа из полуподвала Богоявленского монастыря. Пришибленный монах, дрожа от страха, спустился в подземный ход под Благовещенским собором, и через полчаса уже докладывал, что "двойные своды" пусты! Византийская библиотека исчезла!
    Никандр вызвал посыльного и долго втолковывал ему, куда надо скакать, сколько дней будет пути, как ехать, где найти инока Дионисия, какими словами приказывать ему, чтоб собирал конницу на Клязьме и вел на Москву.
    Посыльный умчался, а Никандр погрузился в последнюю, самую важную за сегодня молитву. Он молился всю ночь и просил у Господа сущих пустяков, каких в обычное время просить грешно: чтобы не захромал рябой конь безродного парня из самых последних монахов, чтобы здоров был искалеченный в боях брат Дионисий, чтобы не переменилось настроение у поганых татарских всадников.
    Напоследок Никандр попросил у Бога прощения за все свои грехи, за ночное беспокойство, и за неизбежные прегрешения грядущего дня.
    Этот день уже выползал розовым облаком из-за реки.
    Пробуждалась Москва. Просыпались птицы. Петухи пробовали голос. Собаки докладывали друг другу, что на их улице ночь прошла спокойно.
    Эту привычную шумовую картину сегодня дополнял скрип колес и топот многих копыт.
    Никандр подошел к окну.
    "Бежит!".
    Вереница телег, колясок, карет тянулась от Большого дворца к Троицким воротам.
    Русское царство снялось с насиженного места.