Если вам захочется переименовать эту главу в «Гражданскую войну», можете это сделать самостоятельно, я не обижусь. Я и сам долго сомневался: что было главным в те первые годы советской власти? То, что «молодая Советская Республика отражала интервенцию 14 империалистических держав» и наскоки внутренней контрреволюции? То, что население извивалось меж двух огней, красного и белого? Или, что его резали успешно, терроризировали по полной программе?
    Ну, проблемы республики, равно как и монархии, мне до лампочки Ильича.
    Движение фронтов с Дона на Кубань и с Урала на Амур вам и так хорошо известны.
    Поскорбим лучше о людях, о дедах и прадедах наших. Для них в то время тема красного террора была очень важной. Ибо террор стал главным орудием победы «молодой республики». Именно его следовало чтить и потчевать на пире победителей.
    Большевики сразу поняли, что без террора у них ничего не получится. Оказавшись у власти за чужой счет, они должны были:
    «Держать взятое, да так,
         Чтоб кровь выступала из-под ногтей!»...
    Это им Маяковский подсказывает.
    Но Ленин в подсказках не нуждался. Я не буду цитировать всех его расстрельных списков и записок. Они вполне доступны читающей публике. Причем, доступны были всегда, в полном собрании сочинений Ильича (еще советских времен) уже крови предостаточно. Ленин не считал террор случайной, временной, но неизбежной неприятностью. Он признавалвал его уместность в долговременном аспекте.
    Правда, убивать царских министров, дворян, профессуру стали не сразу. То есть, их не зачистили поголовными облавами в Октябрьские дни. Какое-то время, целых несколько месяцев, Ильич с корешами не верили в свое счастье. Они по инерции воевали с немцами, занимались голосованием на пленумах и проч.
    Приближалось самое ответственное из голосований, - Учредительное собрание вознамерилось принять порядок дальнейшего государственного устройства. Опросы общественного мнения показывали, что эсэры легко соберут процентов 35, особенно по селу, и будут в большинстве.
    Ленину это не годилось. Он, конечно, успевал пристроить за бугром кое-какие бабки, алмазы, казенное золото и столовое серебро, но весь этот хабар его уже не радовал. Власть сверкала в глаза «жароптицевым пером».
    Были предприняты жесткие меры. Учредительное собрание разогнали. Наступила очевидная «диктатура пролетариата». Вернее, диктатура (без кавычек) «пролетариата» (в кавычках).
    Пауза длилась. Стали мириться с немцами, - то ли во исполнение былых, иммигрантских обещаний германскому генштабу, то ли для спасения шкуры от многих фронтов. Военного значения этот мир почти не имел, потерянные по Брестскому договору Украину и Польшу, Юг и Крым красные все равно не контролировали. Зато политический момент был острым. Эсэры в Совнаркоме и ЧК (вот она, голуба! - пока еще типа обычной контрразведки) набирали вес, в любой момент могли скинуть Ильича с председательского трона. А что? - выборный же пост!
    Поведение Ленина при заключении Брестского мира - гениальная игра на опережение, на разрушение поля противника, т.е. - собственной страны. Даже главный ленинский переговорщик наркомвоенмор Троцкий, очень неглупый человек, и тот не понял, чем и ради чего жертвует Ильич. Ильич жертвовал номинальными владениями ради реальной жизни и власти.
    Эсэры были против. Из романтизма? - из порядочности? - из понимания?
    Эсэры пытались сорвать Брестский мир убийством германского посла Мирбаха. Не туда террор направили, ребята! Немцы просто больше прихватили за этого Мирбаха и все! А Ленин своего добился. 3 марта 1918 года мир был заключен. Кроме потери Польши, Прибалтики, части Закавказья, огромных территорий на Украине, мы должны были отвалить немцам еще 6 миллиардов марок контрибуции. В обществе возник раскол: мир - война, жизнь - смерть, правда - ложь. Энтропия по-научному. Мутная вода - по-простому. Правительство оказалось само по себе и расскандалилось. Этого мы и добивались!
    Истерика Ленина в Совнаркоме не поддается описанию. Он кричал, надувался и краснел, объявлял ультиматумы, грозил отставкой, если Брестский, «похабный» мир не проголосуется. И испугал! Казалось, ну,  что такого? - пусть валит! Нет. Его подельники струсили конкретно. Уйди Ленин, им - «большевикам-ленинцам» - никак не усидеть в министерских креслах, еще придется ответить за все дела.
    Пошла кулуарная работа, забашляли профсоюзников обещанием портфелей, кого-то пугнули растущим авторитетом эсэров, сплотили болото, сколотили большинство.
    Тут эсэры дали в штангу. Они пригрозили уходом. Ну, их-то держать не стали! Правительство перешло под контроль большевиков.
    Оказавшись в непримиримой оппозиции, эсэры для «спасения Революции» потянулись к своему верному оружию - террору. Их террор был старомодным, пистолетно-пироксилиновым, и за новым, большевистским -  повседневно-повсеместным - не поспевал. Вот примерная хронология этих гонок.
    В марте 1918 года происходит правительственный переворот, после этого ЧК тоже становится в основном большевистской. Она контролирует заложников революции - офицеров, попов и прочих попавших под «красное колесо».
    В июле эсэры и прочие недовольные, в основном - «белые» офицеры, студенты и крестьянство - поднимают мятежи по Волге, в Москве, еще кое-где. Красный террор включается на полную мощь. Всех захваченных мятежников, их знакомых, родственников, просто прохожих, неудачно попросивших у врага закурить, пускают под нож. Этим летом вообще кровь хлещет, не сворачиваясь. В ночь на 17 июля в Екатеринбурге казнят Николая Александровича Романова - последнего нашего царя, - с семьей и слугами. Других Романовых казнят также настойчиво, кого где отыщут. Внимательно уничтожают всех «столбовых», проявляя завидную реакцию на знакомые фамилии: «Долгорукий», «Голицын», «Оболенский», «Трубецкой» и т.п.
    Казни заложников начинаются синхронно с мятежом, - группа офицеров уничтожается в Питере.
    В ответ, 17 августа социалист Леонид Каннегиссер убивает  палача северной столицы шефа питерской ЧК Моисея Урицкого. 28 августа Фанни Каплан-Ройд, заслуженная, подслеповатая крыса еще азефовско-савинковского подполья, стреляет в нашего дорогого Ильича на заводе Михельсона. Мы с пацанами тут же разряжаем в нее серные пистоны наших жестяных наганов. Но черной тетке на экране ничего, а настоящую Каплан без суда расстреливают в Кремле у мусорного рва.
    Очередь красных. Объявляется Красный Террор как государственная политика, как орудие пролетариата. Немедленно, в конце августа две баржи с офицерами затапливаются в Финском заливе. Руки «белых» скручены колючей проволокой. В Питере расстреливают 1300 человек по инициативе местного Совета, по 400-500 человек в ночь. Это - слуги помещиков и капиталистов, частные лица, офицеры. В Москве сразу убивают 300 человек. 20 октября расстреляны еще 500 заложников...
    Москва - пример для всей России.
    В Нижнем на раны вождя накладывают  расстрельный список из 41 «члена вражеского лагеря». В запас берется 700 заложников.
    По всей Совдепии разворачивается соцсоревнование, кто больше настреляет. Казнят целые семьи - по 5 и более человек. Убивают всех, в ком видится проблеск мысли, - инженеров, летчиков, священников, лесничих, журналистов. Ну, и офицеров, офицеров, и еще много-много раз - офицеров.
    Списки расстрелянных назидательно публикуются в печати, с полной утратой чувства юмора:
    «Всероссийской ЧК за покушение на вождя всемирного пролетариата расстреляны:
    - артельщик Кубицкий за грабеж 400 руб.;
    - два матроса - за то же;
    - комиссар ЧК Пискунов - попытка продать револьвер;
    - два фальшивомонетчика...».
    Тут деяния и заслуги вождя всемирного пролетариата неосторожно объявлены тождественными воровским заслугам его  паствы. Как же было и журналистов не стрелять? Вот еще коронный опус:
    «За убийство т. Урицкого и ранение т. Ленина... произведена противозаразная прививка, т.е. красный террор по всей России.... и если еще будет попытка покушения... жестокость проявится в еще худшем виде», - это они сами о себе так!
    Средняя норма расстрелов была такая:
    - в столицах тысячи человек;
    - в губернских городах - десятки или сотни;
    - в захолустных торжках и моршансках - всех, кого наловят, - от нескольких человек - до одного-двух десятков.
    Эсэры и анархисты просто шалели от такой резвости. Это же они - лидеры террора, чистого террора против царской нечисти! А чтоб так, против всего народа? - это слишком! И взялись за свой привычный динамит. 25 сентября 1919 года было взорвано «партийное большевистское помещение» в Леонтьевском переулке в Москве.
    В ответ большевики просто поставили на расстрельный конвейер всех тюремных обитателей. В регионы пошли официальные разнарядки. Саратов, например, получил заявку на 60 персон.
    В Москве Дзержинский, приехавши с места взрыва, приказал немедленно начинать стрелять «всех представителей старого режима» во всех тюрьмах и лагерях»...
    Я прерываю это скорбное расстрельное описание, - оно огромно, беспредельно, бесконечно. Главное, что следует отсюда уяснить: машина сформировалась за год-два, стала работать четко и бесперебойно. Идеальный инструмент Революции, Индустриализации, Коллективизации, Осоавиахимии, Электрификации всей страны, продольной и поперечной ее Канализации был получен! Но найден он был не в миг. Озарение сие в большевистских умах наступило не от гениальности вождей, но от многовековой тренировки, от правильного кодирования народной генетики всеми предшествующими поколениями хозяев наших. «Жестокость форм революции я объясняю исключительной жестокостью русского народа»...
    Ух! - еле успел кавычки поставить! Чуть было меня партиоты не ухватили за эту мерзкую фразу. И было бы поделом, ибо закавыченный приговор естественно проистекает из материалов следствия, предпринимаемого на этих страницах. Но, слава богу, отыскался истинный исполнитель гадкой фразы, - приблатненный к кровавой власти писатель по кличке «Горький». Этому можно...