Воевать России было незачем. Просто нельзя! И вот почему.
    Империя наша разрослась необъятно, вспухла, как на дрожжах. В ее теле зияли пустоты - пропущенные элементы развития. Поясню, что это такое.
    Любая система, чтобы расширяться качественно, не должна иметь недоразвитых (количественно) членов и органов. Вот, допустим, вы желаете освоить космическое пространство, а колбасы у вас невволю... Нет, плохой пример. Какая связь между союзовским носителем и колбасой? - только форма одинаковая, фаллическая. Неочевидная иллюстрация.
    Возьмем по-другому. Вот, допустим, вы решили завести Интернет, а телефона, придуманного А.Г. Беллом в позапрошлом веке, у вас нету. Не телефонизирована ваша среда обитания. Какой Интернет у вас получится?
    Но прогресса вы продолжаете хотеть. Тогда будьте добры вовремя осваивать (хотя бы воровать) все очередные достижения человечества, выпускать новые игрушки серийно, насыщать ими ваш рынок, всегда иметь новинку под рукой. Тогда, опираясь на достижение, можно идти дальше: набив рот колбасой, чавкать в микрофон: «Протяжка-1! Протяжка-2! Поехали!».
    Так же и с государством, тем более с Империей.
    Простое государство должно поэтапно решать задачи равномерного заселения своих земель, настройки бюрократического аппарата на мирный лад, кормежки населения, оптимизации доходов-расходов-налогов, создания «гражданского общества», защиты ресурсов и экологии, решения гуманитарных проблем, стабилизации валюты. Потом еще примерно миллион ухабов преодолевается в срок, и можно переходить к самому интересному - экспансии в новые края, захвату и освоению новых территорий, перевоспитанию неумытого туземного населения в чистых лояльных граждан.
    Империя тоже должна расти несуетливо, - вовремя уничтожать конкурентов, оппонентов, иноверцев, военнопленных, сбалансированно формировать бюджет, - чтобы концлагеря строились впрок, чтобы армия имела настоящее оружие, чтобы народ тешил себя какой-нибудь пристойной верой, - в божественную сущность власти, например.
    А Российская империя после Крымского поражения и двух предательств основной национальной идеи («водружения православного креста над проливами», то есть, - Константинополь подобрать под себя) впала в самую неприятную фазу имперского развития - страх господень за целостность шкуры. То есть, должна была думать только об обороне до тех пор, пока ее граждане не овладеют искусством обходиться без колбасы.
    В начале 20-го века японцы уже поучили нас этой истине, ан нет! - не помогло. Теперь в Европе волки готовились подраться, и нам надо было, поджав хвост, отговориться нестоянием луны в зените. Или откупиться чем-нибудь вторичным. НетЁ!.. (это не я матерюсь, это компьютер досадует, - у него клавиша «Ё» - рядом с восклицательным знаком оказалась)... Мы полезли в самую дряньЁ! - «исполнять союзнические обязательства»!
    Ну, и получили.
    Мировая война у нас в Европе считается провокацией Германской Империи. У немцев, видите ли, после объединения их королевств воедино, резко повысилась рождаемость, катастрофически выросла производительность труда, разыгрался аппетит на колонии. У всех колонии были, а немцы к дележке Африки припозднились. Теперь они хотели отнять колонии у расторопных соседей. В первую очередь, - у русских.
    Вы спросите, какие у нас колонии? А в том -то и дело, что вся наша страна необъятная представлялась императору Вилли одной единой колонией, доставшейся совершенно несправедливо его братцу Ники. Нужен был только повод, чтобы поделить все по-честному. Повод нашли на беспокойных Балканах. Доныне популярная Босния к 1914-му году вот уже шесть лет стонала в составе Австро-Венгерской империи. Местные молодогвардейцы (кружок «Молодая Босния») желали спасти ее честь и свободу по рецепту «старшего брата». 28 июня 1914 года боевик Гаврила Принцип разрядил свой наган с тротуара в Сараево по летней коляске наследника австрийской короны эрцгерцога Франца-Фердинанда. Австриец инспектировал свои южные владения. Каляевской принципиальностью Принцип не страдал, поэтому заодно с эрцгерцогом была убита и его супруга. Так что, повод для войны Австро-Венгрии против Сербии, которая и тогда мутила воду в регионе в пользу православия, был налицо. Посовещавшись с немцами, австрияки 15 июля 1914 года объявили Сербии войну. Соответственно, наша англо-франко-русская Антанта вступилась за малого союзника. Немцы тоже не бросили своих. Фишки разлеглись вполне естественно. Хорошо, хоть на этот раз Япония была с нами, а не против нас. Самураи покрикивали у нас за спиной свое «Банзай!».
    Бои начались в августе 1914 года. Наши сходу побили немцев в Восточной Пруссии, пока главные силы кайзера оттягивались на западном фронте, во Франции.
    Потом стрелка русского наступления сдвинулась южнее - в Галицию. Тут у нас оставались не удовлетворенные с татаро-монгольских времен интересы. В Галиции получалось неплохо всю осень. Но в октябре турки присоединились к Австрии, и нам не очень уютно задуло в левый бок. Пришлось громить турок в Закавказье.
    1915 год оказался неудачным. Вот как это объясняют эксперты. Мировая война была войной нового типа. В ход пошли страшные объемы снарядов, взрывчатки, горючего, стали и проч. У России все это в запасе имелось, не то, что у некоторых. Но вырвать вовремя наше достояние из недр мы не успевали. Поэтому весь год перемежались отступления и позиционное загнивание в окопах. Наконец Дума просчитала и одобрила план производства «100 парков снарядов в месяц». Парк - это такое количество снарядов, которое вся артиллерия привозит с собой из тыла на позиции. В начале войны «парк» равнялся 30000 снарядам. В месяц выходило 3 миллиона чушек с динамитом. Масштаб нешуточный, но промышленность обеспечила его уверенно. Сапог нашили 40 миллионов пар. Хватило до конца войны, на Революцию, Гражданскую войну и далее. Тем не менее, пятнадцатый год остался годом поражений. Наших погибло, было ранено и попало в плен около 8 миллионов. Немцев набили «только» 4 миллиона.
    Возникло фронтовое и тыловое уныние.
    В таких обстоятельствах, мы обычно теряем логическую нить и погружаемся в нашу особую русскую духовность. Уходим в мир иной, мир мистики и трансцендента, медитируем, взываем к отеческим гробам. И нам оттуда отвечают, что виноват диавол, крамолы всякие, книги недозволенные. Жиды, конечно, у нас всегда наготове - вот уж три четверти свободной прессы захапали и шпионят на все четыре стороны. Тут обнаруживается наконец, что императрица у нас - Алиса Гессенская. Мы-то думали, что она Александра Федоровна. Ан нет! У нас еще и вдовствующая царица, мать его императорского величества, - не Мария Федоровна. Да и сам батюшка, хоть и Николай Александрович, но тоже - так себе русский царь. Тогда царь этот, чтобы оправдаться, назначает нам премьер-министром некоего Штюрмера. Штирлица у него не нашлось.
    Мы взвываем беломорской, ломоносовской белугой: «Измена!».
    Наступает 1916 год. Начинают работать снарядно-динамитные запасы. Людской армейский резерв у нас тоже оказывается вчетверо более населенным, чем во Франции, например. Случается Брусиловский прорыв. С 21 мая по 31 июля наши громят австро-венгерские тылы на юго-западном фронте. Убивают полтора миллиона бывших союзников по антинаполеоновской коалиции. Но генерального наступления не получается, поражения следуют унылой чередой. Народ впадает в свой излюбленный транс - начинает готовиться к зиме, ворчит на немцев германских и «немцев» российских.
    Тогда государь и государыня поворачиваются лицом и даже всем телом к русскому мужику. Звать мужика - Григорий Ефимович Распутин. Случается трагедия. Потратим на нее несколько строк.
    Аналитики разобрали феномен Распутина по косточкам. Доказано, что Григорий был телепатом, экстрасенсом, колдуном, сексопатом, грязной развратной личностью, магнетическим типом, полностью овладевшим императорской фамилией. Ему не приписывают только педофилии по отношению к наследнику, которого он, напротив, спасал от гемофилии.
    Но существует и немало спокойных записей о Распутине. Общий вывод из них я делаю такой. Обычный русский мужик с исконной выносливостью к водке и бабам, по какой-то странной случайности лишенный рабского инстинкта, при встрече с «белыми» обитателями дворцов и палат - тоже случайной - так поразил их мозг, печень, сердце и другие ливерные органы, что они впали в транс. Вот что бывает, если долго препятствовать встрече народа и слуг народных. Встреча состоялась, но толку от нее было мало. А ведь, при фантастическом стечении обстоятельств, - перемри все Романовы и прочие и окажись Распутин нашим вождем, - вот бы русский стержень получился!
    Но не суждено было. Плесень монархическая потянулась спасать самодержавие. Лидер монархистов Пуришкевич, не убиенный в детстве Каляевым князь Дмитрий Павлович, еще пара заговорщиков в ночь на 17 декабря 1916 года угробили-таки нашего перспективного мужика ядом и револьверной пальбой.
    Атмосферы это не улучшило. Напротив, наступила тяжкая зима. Хлебные эшелоны стали опаздывать в прожорливые столицы, все подумали, что из-за непогоды. Но оттепели случались иногда, а хлеб все «не везли». Исследовали цены за пуд. Они оказались на 50 копеек ниже рыночных. Следовало этот пуд продавать и покупать по трояку, а правительство предлагало только два пятьдесят. Дума так и не рискнула поднять цену до конца. Своего и государственного.
    Говорят, что Революцию могла предотвратить погода. Чуть бы раньше потеплело, и мы пошли бы в атаку, навалились на немца своими артиллерийскими парками, затопали миллионом сапожных сороков, овладели бы Проливами и Софией Константинопольской, вражеским Берлином и родной Варшавой. И воссели бы на нашей православной земле под сенью Монархии и Конституции.
    Но нет. Морозы додержались-таки до февраля. Думское большинство делегировало к Государю своих лидеров Шульгина и Гучкова. Эти сильные и честные люди объяснили потерянному самодержцу правду момента и привезли в Питер дурацкую, жалкую бумажку об отречении Николая (читай, о самоубийстве Второй династии). Вы помните у нас добровольные отречения? - чтобы без монашеских ножниц, секир, кинжалов, яда? Я не помню. А вот, случилось.
    Великая война закончилась. Закончилась битва империй - за исчезновением одной из них. Закончилось многовековое недоразумение между народом нашим и его властителями - за переменой оных.