О, Революция! Любовь моя...

Вы думаете этот заголовок написал кровью на заборе не дорезанный кулаками юный пионер? Нет.
    А! Это комсомолец-доброволец спасся из горящего стратостата «Комсомольская правда» затяжным стремительным домкратом? Нет? Нет.
    Ну, понятно! Это седой коммунист-большевик, увернувшись от чисток без права переписки с этим светом, одолев все концлагеря - свои и чужие, промахнувшись мимо трех инфарктов, роняет сентиментальную слезу о героически загубленной юности? Нет???
    Нет, государи мои, - не судьба вам угадывать с трех раз в этой книге.
    Это - я!
    Я - прилежный октябренок первоспутниковой эры;
    я - чистосердечный пионер, не ведавший о кулацких генах - лучшем, что есть во мне;
    я - скептичный комсомолец, увлеченно изучающий внешкольные произведения классиков марксизма-ленинизма с позиций критического цинизма;
    я - антипартийный прослоечный интеллигент и паленый провинциальный диссидент оруэлловского 1984 года,
    я пою эту нерифмованную песнь великой моей Революции!..
    Ошалели?
    Объясняю.
    Слово Революция - одно из нескольких священных созвучий, встретивших меня на пороге старого коричневого дома на Турбинной в первом моем году.
    Было совсем немного четко определенных хороших и плохих понятий, за которые или против которых можно было и хотелось отдать жизнь. Вот этот короткий словарик юного идиота-натуралиста в редакции 1957-1958 г.г. (в порядке убывания значимости):
    Хорошие понятия:
    Революция, Ленин, Сталин,
    Партия, Комсомол,
    Мир, Коммунизм,
    Красный галстук, Горн, Барабан, и над всем этим -
    Красное Знамя и Красная Звезда.
   
    Плохие понятия:
    Фашист, Гитлер, немец, «немецкий крест» (свастика),
    шпион, американец, атомная бомба,
    капиталист, фабрикант, помещик, царь, белогвардеец, кулак,
    Эсэр, меньшевик, кадет,
    Бог, церковь, библия, поп...
    Это то, что вспомнилось навскидку, а значит - отсеяно временем, выдержанно, коньячно-верно.
    Спорить с этой системой понятий не приходилось - свои же дворовые пацаны тут же набили бы морду - в перерыве между сеансами «Огненных верст» и «Школы мужества».
    Потом наступили смутные времена. Мы научились читать...
    Шок - это слабо сказано! Судите сами.
    Вот - Пушкин, - это не Ленин, конечно, но в первую сотню резвых явно входит.
    Мюнхаузен, хоть и барон, но социально близкий, брехливый такой же, как и все мы.
    И вдруг, как ядром по лбу:
    Пушкин - помещик!
    Мюнхаузен - немец!
    Меньшевики - члены родной нашей РСДРП!
    Троцкий и Бухарин, Каменев и Зиновьев - личные друзья Ленина!
    Голова кругом идет.
    Тут же и Сталин оборачивается каким-то хреном непечатным, скидывают его с постамента возле клуба, цитаты вождя скоблят со стеклянных досок на квадратной кирпичной башне с электрическими часами. И время пошло, поехало, и постепенно, за годы развеялось без следа.
    Словарик наш полинял, но слово Революция продержалось в хит-параде класса до восьмого. Потом стало понятно, что кровь пускать - свинство. Увы, свинство необходимое. Необходимость кровавая сворачивалась еще лет пять...
    Но вернемся к первой любви.
    Слово Революция оказалось таким живучим, потому что плавно меняло свой смысл, оставаясь позитивным, как любовь. Сначала приятно дергать за косичку, в конце - щекочет воображаемое разрывное ощущение.
    А ведь, и правда, как здорово разнести в дым и хлам всю сволочь, которая честно драться не хочет, спорить опасается, кляузничает, жрет бесконечно, считает тебя за грязь.
    И пусть, сначала это царь, помещики и капиталисты, а в конце - коммунисты толстые и комсомольцы сытые, - пироксилин действует одинаково. Важно только подгадать момент, когда бронированная карета с трехлучевой фашистской звездой обогнет храм Спаса-на-Крови, мягко высвободить руку милой подруги, снять куммулятивный «букет» с предохранителя и, когда товарищ генеральный секретарь правящей нашей «семьи» снисходительно улыбнется на твою гоголевскую шинельку, выпалить в ненавистную рожу через тонированное стекло! И будь, что будет...
    Так думали и чувствовали наши университетские и химико-технологические ребята, робко стучась в питерскую конспиративную квартирку под крышей на стыке двух прошлых веков. 
    А там уж радушный хозяин Евно Фишелевич (в подполье -  Евгений Филиппович) поит нас чайком, ласково улыбается сквозь пенсне: «В террор хотите, милостивые государи? Ну-ну...».
    Слава Богу, наконец-то - нормальный человек!
    А что «нормальный» по совместительству служит в органах, и попиваем мы фактически не чаек, а сучье молочко, это понимается намного позже, после осуществления мечты, когда вверенные нам сатрапы благополучно расчленены пироксилином, а во дворе Шлиссельбургской, имени царя Ивана Антоновича крепости повизгивает веревка, засмыкивающая мертвую петлю...
    Революционный террор бушевал против царской власти несколько первых лет 20 века. Партия социалистов-революционеров (ПСР) - единственная воистину революционная, «переворотная» партия - не давала покоя правительству, грозила добраться до каждого казенного начальника, будоражила умы. На этот железный поток решительных людей наслаивались сторонники «общей работы», уголовники, любители выпить и побузить, широченные массы не желающих служить в армии, работать с низкой рентабельностью, - когда после водки ничего не остается на хлеб. Так формировалась «революционная ситуация».
    Но каким ты романтиком ни будь, а приходится признать, что создавали эту ситуацию не лысеющие поверенные в швейцарских кафе, не бундовцы, по-шагаловски порхающие над Витебском и Минском, ни даже наши эсэры отчаянные - Гоцы, Гершуни, Брешко-Брешковские и Швейцеры. Создавала ее развратная царская фамилия, - полным непониманием своей бренности, обыкновенности в разрезе винтовочного прицела, неприятием ответственности за всех и вся в этой стране. Ситуация очень походила на последние предтатарские годы, на бессильные дни Годунова, на безголовую толкотню при крымских, немецких, французских угрозах.
    - А народ? Он же созрел для пролетарских битв?!
    - Да. Он у нас всегда дозревший. Его в любую битву окунуть - как двумя пальцами перекреститься - грешно, но легко.
    Вот в таком интересном положении и обнаруживаем мы Россию в начале нового века. И царя нашего, Николая Александровича на ней и под нею.


Оглавление
на Главную страницу
на Главную

© Sergey I. Kravchenko 1993-2022
eXTReMe Tracker