Начал Владимир Русь крестить. Поскольку был он первым христианином на русском престоле, то не приходилось его подданным оставаться в стороне от нужного дела. И должны они были изобразить всенародный порыв, дать примеры сознательного крещения под запись моему опасному коллеге.
    Здесь следует сделать отступление и объяснить величие и неподъемность литературной задачи, вставшей перед нашим дорогим другом Писцом. Представьте себе, что грамотных людей на Руси не больше одного-двух сороков, а предстоит эпохальное событие, не слабее полета на Марс. И описать его надо величественно, не хуже, чем программу строительства коммунизма. Какие тут возникают требования к журналисту? Какие слова говорятся ему в келье митрополита и гриднице князя? Какими кнутами и пряниками обещают отметить его литературное произведение, когда Нобелевской премии еще нету?.. Страшно! Падежи падают криво, гласные застряют в горле, гусь перо дает худое...
    Что делает наш троечник? Правильно! — пытается списать эту чертову повесть временных лет у маститых классиков.
    Сдается мне, что Писец скатывал сочинение с источника проверенного и утвержденного высшим начальством, то есть, новым митрополитом. Что мог порекомендовать ему шеф в качестве образца? Понятно что: Библию! Так берите и вы Ветхий Завет и читайте историю Иакова. Его биография и политическая карьера один в один совпадают с биографией и карьерой Владимира Красно Солнышко в интерпретации нашего Писца.
    Плагиат — обвинение серьезное, поэтому за давностью событий не буду на нем настаивать. Но судите сами.
    Иаков обманом получает верховенство в племени.
    Владимир силой и коварством преодолевает свое худородство.
    И тот и другой пролазят к власти вопреки воле отца и в ущерб старшему брату. Ради будущих богоугодных дел не грешно посягнуть на жизнь, честь, право старшего брата. Еще раз этот библейский мотив мы обнаружим в деле Александра Невского. Этот святой наш тоже хотел брата уморить, да не вышло.
    Иаков запутывается в женщинах.
    Владимир — во сто крат сильнее.
    Иаков получает божественное покровительство, приобретает новое имя — «Израиль», его двенадцать сыновей от двух жен и наложницы — это двенадцать колен Израилевых.
    У Владимира почему-то тоже оказывается только 12 сыновей — и это при пяти женах и 800 наложницах (чуть-чуть не дотянул до 1000 Соломоновых). Что-то очень низкая рождаемость получается. Цифру 12 явно подогнали под Иакова.
    Иаков устраивает государство нового типа.
    Владимир тоже.
    Иаков любит больше других двух младших сыновей — Иосифа и Вениамина.
    Владимир тоже - двух младших — Бориса и Глеба.
    Сыновья Иакова от нелюбимых жен хотят убить Иосифа, — он чудом спасается, проявляя удивительную покорность и немстительность.
    Сыновья Владимира от языческих жен тоже пытаются задвинуть Бориса и Глеба. Борис и Глеб убиты — сами ложатся под нож. И так далее.
    Я надеюсь, вас заинтересовала эта цепь случайных совпадений. Безобидный средневековый плагиат был нужен, чтобы окрасить одежды святого князя в пурпур палестинских восходов и закатов, придать его миссии эпохальное звучание, вызвать у современников и потомков чувство восторга от сопричастности к открытию: смотрите! — святой равноапостольный Владимир — вылитый Иаков и основал Русь православную, аки Израиль! Ну, в общем, гнали, гнали еврея, а он опять тут!
    Но вернемся к «действительным» событиям. Сначала князь крестил сыновей. Потом ближних людей. Это означало, что все, кто хотел быть к князю поближе, с разбегу кидались в днепровские купели. Они были готовы ради карьеры поступиться языческими принципами.
    Стали громить идолов. Ломали их, рубили на дрова, жгли на месте. Верховного бога Перуна привязали к коню и потащили вниз к Днепру. По бокам шли полсорока «возмущенных граждан» и секли страшную статую прутьями. По сторонам Боричева Взвоза стоял наш народ. И все мы плакали...
    Перуна бросили в Днепр, он поплыл, но все время пытался пристать к нашему берегу. Специальная команда разгоняла рыдающих славян и отталкивала их Бога жердями обратно в реку, пока он не скрылся за туманными порогами...
    Стали крестить киевлян. Привезенный с Анной митрополит и его агитаторы ходили по городу, князь для примера следовал с ними. Кое-кто крестился. Большинство же народа отвергло новую веру. Не было им никакого божественного озарения и воодушевления. Они и слышать не хотели проповеди на чужом языке! Да и что им могло услышаться, когда семьи славянские признавались незаконными, любовь — грехом, дети — ублюдками!
    Если бы крестители наши повели себя точно по Евангелию, то они должны были бы неспешно, терпеливо, «не меча бисер перед свиньями» (то есть, не навязывая свою веру самым упорным), убеждать, показывать на своем примере, какая выгода нам будет от христианства. Чтобы мы могли сравнить два образа мысли, два способа жизни, почувствовать разницу, получить первый обнадеживающий результат. А там бы и церкви наполнились. И Перун бы остался простой достопримечательностью, напоминанием о грешной старине.
    Так нет же. Они спешили и применили понятный способ: крикнули, чтоб завтра все шли креститься к Днепру. А кто не пойдет, тот враг князю! (читай — «враг народа»).
    Это сломило колеблющуюся часть населения, тех, в ком вера отцов была смешана с ужасом перед властью. Некоторых удалось запугать по ходу дела или силой затащить в воду. Самые стойкие бежали в леса и ковыли.
    Так осуществлялся привычный нам противоестественный отбор: подлецы спешили угодить власти и оказывались наверху. Глупых и доверчивых ставили в строй. Пытавшихся жить своим умом уничтожали...
    Картина самого крещения, разумеется, была величественной. Толпы дрожащих от страха, холода и неизвестности славян, с детьми на руках — кто по пояс, а кто и по шею в воде. Темнолицые священники на берегу. Еще дальше — конные и пешие варяжские дружинники. Странные, непонятные, пугающие слова молитв по-гречески. Что будет с нами, славяне?!..
    Стали крестить и всю остальную Русь. Велели строить церкви по городам и загонять в них народ. Священников наехало из Греции немало, но для поголовного крещения - недостаточно. Повсюду возникали очаги сопротивления. Поэтому для проведения генеральной линии использовали проверенных товарищей. В самое осиное гнездо язычества, в оплот славянства — Новгород, были посланы корсунский предатель Анастас и скорый на кровь Добрыня.
    «Умрем, но не поддадимся!» — заперлись новгородцы. Они сломали мосты, перекрыли дороги.
    Надо сказать, что церкви в Новгороде, как и в некоторых других наших городах, уже были. Кто хотел, свободно исповедовал православие. Но насилие над свободными душами честным людям было невмоготу. Возмущение, как обычно, перешло цивилизованные границы. Толпа озверела, разграбила дом Добрыни, убила его здешнюю жену и родственников, спалила церковь Преображения. Ночью наемники Добрыни тайно пробрались в город и перехватали зачинщиков или, скорее, случайных заложников. В ответ 5 000 новгородцев вышли на смертный бой. Добрыня поджег город. За тушением пожаров сеча стихла. Богачи, спасая имущество, привычно побежали просить у Добрыни мира. Повторилась киевская история: сожгли при всенародном плаче старых богов, силой погнали толпы новгородцев в Волхов...
    Здесь случилось занятное дело. Самые хитрые новгородцы, твердые в старой вере, прибегли к лицемерию: а я уже крестился, век воли не видать! — а сами скручивали кукиш в кармане. Тогда подозрительный епископ Иоаким придумал помечать крещеных! Им стали на шею вешать крестики, а немеченых крестить силой, хоть и по второму разу! Вот что символизировал на самом деле для первых русских христиан крест нательный! Это — багажная бирка, ярлык «уплачено»! Потом были придуманы всякие паспорта и удостоверения, партийные билеты и желтые звезды для еврейских гетто, личный номер на фуфайке и татуировка на руке, выжженные буквы «ВОР» на лбу, обрезанные носы и уши диссидентов и государственных преступников. А началась на Руси эта коллекция отметин с нательного православного креста...
    Основной вал крещения прокатился по берегам великого речного пути из «греков» в «варяги» в 988-992 годах. Тогда же к греческим монахам добавились болгарские. Они-то и принесли на Русь славянскую письменность для христианского просвещения на понятном языке.
    Владимир умер примерно 50-55 лет от роду — 15 июля 1015 года в досаде на своего сына Ярослава, княжившего в Новгороде и отказавшегося платить отцу обычную дань. Был кликнут поход, но ни отцеубийства ни сыноубийства тогда еще не произошло...